... было ниже уровня ВСЕХ европейских стран, кроме Португалии, и приблизительно соответствовало уровню Японии и среднему уровню Латинской Америки[1].
Экономическая отсталость. Здесь также важна и динамика. ...
... частной собственности[2], общенародная собственность — экономическая основа социализма. Коллективизм — приоритет общих интересов над интересами частными. Реальное равенство прав, основанное на имущественном ...
Экономическая реальность «застоя». Сразу скажем: термин «застой» ведёт своё происхождение от политического доклада ЦК XXVII съезду КПСС, прочитанного М.С. Горбачёвым, в котором констатировалось, что «в ...
... стала отворачиваться от Советского Союза, популярность обрели маоистские идеи.
Экономическая дезорганизация. Тем не менее, экономика продолжала развиваться довольно высокими темпами, которые значительно ...
... В разнос идет экономика, международный авторитет СССР, разваливаются партия и армия.
18 июня 1957 года большинство президиума ЦК высказалось за отстранения Хрущева от власти, а его экономическая политика ...
... напротив — очень неэффективно. Если брать шире, то у каждого народа существует свой тип этнического хозяйствования, в основе которого лежит национальный менталитет. И модель общества — экономическая, политическая, ...
Запад построил свою цивилизацию на костях других народов. К началу XIX в. страны Западной Европы и США прошли свою научную и промышленную революции, и в середине века переживали период устойчивого индустриального роста. За период 1800—1870 гг. их душевой ВВП увеличился почти вдвое, несмотря на значительный рост населения.
В этот период основные страны периферии были колониями или полуколониями европейских государств. Они не могли противостоять экспансии европейцев и подвергались хищнической эксплуатации. Во многих периферийных странах шли процессы деиндустриализации и дезурбанизации, войны за независимость, происходили военные перевороты, народные восстания против колонизаторов. За 1800—1870 гг. средневзвешенный душевой ВВП Бразилии, Мексики, Китая, Индии, Индонезии и Египта снизился на 10—15%[1].
И вот происходит первая русская революция. По словам одного из наиболее глубоких современных западных исследователей российских революций Теодора Шанина, на исходе XIX в. Россия стала первой страной, в которой материализовался социальный синдром того, что мы сегодня называем развивающимся обществом, или третьим миром.
«Для неколониальной периферии капитализма русская революция 1905—1907 гг. была первой в серии революционных событий, которые подвергли суровому испытанию европоцентризм структур власти и моделей самопознания, сложившихся в XIX в. За революцией в России немедленно последовали революции в Турции (1908), Иране (1909), Мексике (1910), Китае (1911). К ним надо добавить и другие мощные социальные противостояния…»[2].
После Октябрьской революции начинается борьба за независимость по всему миру. Советский Союз активно помогает национально-освободительной борьбе народов против колонизаторов. Добиваются независимости Индия, страны Африки, Южной и Латинской Америки. Это вызывало безумную злобу Запада, а взоры лидеров угнетенных стран были обращены на Советский Союз.
Запад нас ненавидит, потому что мы разрушили его мир — мир, где целые континенты работали на благосостояние Запада, мир, который Запад сегодня хочет вернуть всеми силами.
«Но было бы ошибочно сводить взаимоотношения Запада и коммунистического мира исключительно к противостоянию социальных систем. Россия задолго до революции 1917 года стала сферой колонизации для западных стран. Революция означала, что Запад эту сферу терял. Да и для Гитлера борьба против коммунизма («большевизма») была не столько самоцелью, сколько предлогом для захвата «жизненного пространства» и превращения живущих на нем людей в рабов нового образца. Победа Советского Союза над Германией и расширение сферы его влияния в мире колоссальным образом сократили возможности Запада в отношении колонизации планеты. А в перспективе над Западом нависла угроза вообще быть загнанным в свои национальныеграницы, что было бы равносильно его упадку и даже исторической гибели»[3].
[1] Волконский В.А. Драма духовной истории: Внешнеэкономические основания экономического кризиса. М., 2002. С. 121.
[2] Шанин Т. Революция как момент истины: Россия, 1905—1907 гг., 1917—1922 гг. М., 1997. С. 9, 26.
[3] Зиновьев А. Русский эксперимент. М., 1995. С. 308—309.
Элитарная цивилизация — сильная цивилизация. Какая цивилизация может стать элитарной? Забегая вперед, скажем: поскольку Запад — основная проблема настоящего этапа развития человечества, то только цивилизация, способная противостоять Западу, может стать новой элитарной цивилизацией. Важнейшей чертой элитарной цивилизации является способность постоять за себя и не только за себя.
Персы не приезжали в Древнюю Грецию и не спрашивали: «Чем вы, греки, занимаетесь?». А те им не отвечали: «Мы элитарная цивилизация, науку и философию развиваем». Иначе, конечно, узнав о том, что греки занимаются таким важным делом, чтобы не оборвать общечеловеческий прогресс, персы решили бы напасть на другой народ. Нет, Греция сокрушила Персию не на поле философских дискуссий, а на поле военных сражений, а один из самых выдающихся древнегреческих философов, Платон, был также и известным воином.
Все элитарные цивилизации были в военном отношении сильнейшими цивилизациями своей эпохи: и Греция, и Рим, и Европа. Почему же элитарная цивилизация, помимо всего, является самой сильной? На этот вопрос есть множество ответов. Но для нас важно понять, что элитарная цивилизация просто не может быть слабой. Если бы греки оказались слабее персов и были бы сметены ими, то Греция просто не стала бы элитарной цивилизацией. В истории было множество потенциальных элитарных цивилизаций, так и не раскрывших свой потенциал в силу своей военной слабости.
Человек развивается по определенной логике не случайно. Каждая следующая ступень его развития повышает его эффективность, подросток в школе более эффективен, чем ребенок в детсаду. А взрослый человек более эффективен, чем школьник. Было бы странно, если бы человечество выработало модель развития человека, снижающую его эффективность. Кризисы бывают. Но они проходят, и человек вновь возвращается к своей модели взросления.
И цивилизация на этапе «Самоактуализация» более эффективна, чем цивилизация на этапе «Материальное благосостояние» уже только потому, что «Самоактуализация» включает в себя «Материальное благосостояние».
Но это очень общее положение, а что происходит конкретно? Дело в том, что общество, нацеленное на самоактуализацию граждан, становится более эффективным и поэтому более сильным.
Во-первых, потому что люди становятся более эффективными, раскрывая свой талант.
Во-вторых, потому что самоактуализация не в личностном, а в социальном аспекте предполагает обязательную ломку сословных ограничений. В таком обществе не олигарху, который получает свои доходы за счет эксплуатации природных ресурсов, а творцу везде дорога. Его возносят и ему подражают.
А теперь перейдем от теории к практике. Мы победили в Великой Отечественной войне в немалой степени потому, что у нас были танки Т-34 и «Катюши». А как они появились, кто их создатель? Потомственный дворянин?
Создатель «Катюши» (БМ-13) — Костиков Андрей Григорьевич, родом из крестьян-бедняков. В 1918 году вступил в Красную Армию. Воевал на фронтах гражданской войны, был ранен, попал в плен к белополякам. В 1920 г. совершил побег из плена и вернулся в строй.
Создатель танка Т-34 — Михаил Ильич Кошкин, родом из крестьян-бедняков. В 1918 году поступил добровольцем в сформированный в Москве железнодорожный отряд Красной Армии. Политрук. После Гражданской войны закончил институт. А далее — Т-34.
«Родился 21 ноября (3 декабря по новому стилю) 1898 года в селе Брынчаги Угличского уезда Ярославской губернии, ныне Переславского района Ярославской области. Семья жила бедно, земли у семьи было мало и отец вынужден был заниматься отхожими промыслами. В 1905 году, работая на лесозаготовках, он надорвался и умер, оставив жену, вынужденную пойти батрачить, и троих малолетних детей»[1].
Не будь советской власти, прозябал бы в нищете, а потом умер лет в 30, как его отец.
Мы победили немцев 1941—1945 гг., потому что у нас были танки лучше, чем у них, а в 1914—1917 гг. ничего не могли сделать с немцами, потому что у нас вообще не было собственных танков. Мы победили, потому что в 1941-м были все, как один, а в 1914-м одни умирали на фронтах, а другие кутили в Париже и наживались на военных поставках. Поэтому люди терпели голод долгие месяцы в блокадном Ленинграде, а в феврале 1917-го не стали мириться с недопоставками хлеба в течение нескольких дней. Мы победили, потому что советская Россия была эффективнее царской России.
И именно потому, что советский проект был более эффективен, мы — нищие, только что восстановившие страну, — после войны открыли космическую эру человечества.
Победа большевиков была пирова. Большевикам досталась полностью разрушенная страна, фактически — с отсутствием централизованной власти. Эту страну необходимо вновь было собирать и вести вперед к новым победам.
«Социализм = Россия» — такова была формула сохранения нашего государства в то непростое время. Многие антисоветчики, в том числе из лагеря патриотов, обвиняли Ленина в том, что он предложил «неправильное» национально-государственное устройство СССР. Надо было, мол, создать вместо республик губернии — просто восстановить Российскую империю, и дело с концом. Отвергая решение собрать Россию в форме Советского Союза, нынешние критики не предлагают никаких разумных вариантов возрождения единой России в тех реальных условиях.
Империю растащил сепаратизм верхов, и Ленин предложил новый тип объединения — снизу, образуя национальные республики. Но эти республики мягко, почти невидимо накладывались на единый скелет из Советов — и страна стала бы именно единой. С этим предложением обратились к трудящимся, которые более всего страдали от своих национальных князьков и были заинтересованы в воссоздании единого государства. При этом учреждение национальных республик, входящих в Союз, нейтрализовало национализм, возникший при «обретении независимости».
Российская империя в форме СССР воссоздалась, так как национальные интересы других народов совпадали с интересами русского народа, и потому не получили поддержки сепаратисты, независимо от их политической программы — ни либеральные масоны на Украи-не, ни социалисты-меньшевики в Грузии, ни исламская буржуазия типа младохивинцев в Средней Азии. Красная армия везде воспринималась как общая многонациональная армия трудящихся России, и ни в какой части России не воспринималась как чужеземная армия.
Таким образом, либерализм верхов развалил Российскую Империю, и воссоздать её смог только социализм низов. Не было бы социализма, не было бы и России.
Исторический парадокс заключался в том, что именно интернационалисты большевики, столько говорившие о праве наций на самоопределение, сделали все возможное и невозможное, чтобы вновь сплотить Россию. А те, кто очень много рассуждал о «великой и неделимой», на деле сделали все, чтобы довести страну до полного развала. Сегодня об этом все забыли, но тогда это очевидное обстоятельство признавали даже «белые»:
«Противобольшевистское движение силою вещей слишком связало себя с иностранными элементами и поэтому невольно окружило большевиков известным национальным ореолом, по существу, чуждым его природе. Причудливая диалектика истории неожиданно выдвинула советскую власть с ее идеологией интернационала на роль национального фактора современной русской жизни, — в то время как наш национализм, оставаясь непоколебленным в принципе, потускнел и поблек на практике вследствие своих хронических альянсов с так называемыми «союзниками»[1].
Черносотенец Б.В. Никольский признавал, что большевики строили новую российскую государственность, выступая «как орудие исторической неизбежности», причем «с таким нечеловеческим напряжением, которого не выдержать было бы никому из прежних деятелей».
Большевики нейтрализовали национал-сепаратистов предложением собраться в Союз республик с правом наций на самоопределение (которое сам Ленин относил к категории «нецелесообразного права» — так оно и воспринималось в СССР вплоть до успеха антисоветских «демократов»-западников в 1991 г.). Видный царский генерал М.Д. Бонч-Бруевич писал:
«Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения».
Это и есть главное, что пытаются замазать сегодня наши «либералы-западники» в союзе кое с кем из «патриотов» — именно большевики в гражданской войне стояли «на страже русских национальных интересов». А белые — на страже интересов Запада. И это была пропасть глубже, чем пропасть социальная или политическая. По мере того, как офицеры Белой армии это понимали, они перетекали в Красную, обеспечивая тем самым победу большевиков.
[1] Устрялов Н. В. Национал большевизм. М., 2003. С. 51.