Сейчас на сайте 51 гость и нет пользователей
Однако, конечно, развитие СССР не было беспроблемным. Существовали четыре основные экономические проблемы.
Отставание. К сожалению, СССР отставал от США. Но в чем суть этого отставания? В неэффективности советской экономики или в чем-то другом?
Сначала простая арифметическая задача. У Ивана есть 10 рублей, а у Джона 100 рублей. Оба они положили деньги в банк под десять процентов годовых. Через год у Ивана стало 11 рублей, а у Джона 110 рубля. Если на начало года разница между Иваном и Джоном составляла 90 рублей, то через год разница увеличится и будет составлять уже 99 рубля. Через 70 же лет у Джона будет 78.974 рублей[1], у Ивана лишь 7.897 рубля, а разница между Иваном и Джоном будет составлять 71.077 рубля.
Можно ли делать вывод о меньшей эффективности банка, оперирующим деньгами Ивана? Нет, эффективность банков абсолютна одинакова. Но, несмотря на одинаковую эффективность, пропасть между Иваном и Джоном увеличилась в 790 раз.
Чтобы разница между Джоном и Иваном осталась прежней, банк, в который кладет деньги Иван, должен давать не 10% годовых, как у Джона, а более чем 13,6%, то есть банк Ивана должен работать лучше банка Джона на 36% только для того, чтобы поддерживать паритет. Такая вот арифметика, о которой мало кто задумывался, гневно обличая неэффективность советской экономики.
А теперь зададимся простым вопросом: за время существования двух сверхдержав разрыв между ними сократился, увеличился, остался прежнем?
Этот разрыв неуклонно сокращался, несмотря на худшие биоклиматические условия и нашествия гитлеровских полчищ (рис. 2)[2].
Как видим, советская производительность в 1986 году ниже американской почти в 2 раза. Это бесспорно, как бесспорно и то, что этот разрыв постоянно сокращался. СССР стал по объему ВНП второй державой в мире, и его цель была стать первой. Сегодня мы лишь мечтаем о том, чтобы закрепиться в десятке.
Замедление. Советская экономика столкнулась с проблемой замедления экономического роста. Это признавали и западные экономисты. Как справедливо отмечают авторы известного учебника «Экономикс» К. Макконнелл и С. Брю, которых уж ни как не заподозришь в любви к СССР,
«В 70—80 годах Советский Союз столкнулся с проблемой заметного сокращения высоких темпов экономического роста, которыми отличалась советская экономика два десятилетия после окончания мировой войны»[3].
Действительно, в IV пятилетке 1946—1950 гг. годовой рост ВНП составлял около 20%. Таким образом, вся проблема заключалась в сокращении высоких темпов роста, не более того. Никакого застоя, в сравнении с развитыми странами, не было.
Дисбаланс. Если обсуждение первых двух проблем было в основном уделом профессионалов, то две другие постоянно обсуждались обывателем, причем явно в критическом аспекте. Дисбаланс в торговле приводил к тому, что по многим группам товара, несмотря на громадные объемы производства, спрос все время оставался неудовлетворенным. Например, количество производимой кожаной обуви в начале 80-х годах в СССР было в несколько раз больше, чем в США и, тем не менее, в СССР ощущался её острый дефицит. Проблема дефицита — очень важная проблема, и мы далее разберем ее отдельно.
Товары народного потребления. В Советском Союзе так и не было налажено производство качественных товаров народного спроса, прежде всего, одежды и бытовой техники. Страна, открывшая космическую эру человечества, создавшая и наладившая массовый выпуск по многим параметрам лучших в мире видов вооружения, так и не смогла наладить производство двухкассетных магнитофонов и пошив джинсов.
Требовались реформы, обычные реформы, которые постоянно идут во всех странах, но в конце 80-х вместо обдуманных реформ был совершен целенаправленный развал Советского Союза, плоды чего мы пожинаем до сих пор. Русский философ А. Зиновьев, которого выгнали из СССР за антисоветчину, позже напишет:
«Запад навязал нам, русским, свое понимание явлений не только своей, но и нашей жизни и истории. Запад поступил с нами так, как европейцы в свое время поступили с индейцами в Америке. Он подкупил нас самыми грошовыми отходами своего образа жизни и заразил нас своими пороками. У нас не оказалось иммунитета против тлетворного влияния Запада. Мы предали великие завоевания нашей революции и советской истории за жевательную резинку, джинсы, рок-музыку, свободу проституции и грабежа народа»[4].
Застой же у нас был в идеологии. В то время как Запад вел бешеную работу на поле психологической войны, наша пропаганда обмусоливала марксистские постулаты вековой давности, давно не соответствующие реальности и всем уже давно надоевшие. На Западе возникла целая наука, изучавшая Советский Союз — советология, велись серьезные работы по исследованию психики, проводились различные тесты и эксперименты. К сожалению, советское руководство вовремя не осознало опасность психологической войны и не смогло принять адекватные меры, что обусловило в конечном счете развал страны.
И опять же, не был сделан осмысленный шаг в сторону русификации социалистической идеи, несмотря на то, что Брежнев был первым русским руководителем Советского Союза.
Нередко говорят о том, что Политбюро превратилось в дом престарелых. Это не совсем так. В то же время, когда в СССР Генеральными секретарями были Брежнев, Андропов, Черненко, в США президентом был Рейган. Рейгана в США считают одним из лучших президентов, он был во главе государства с 1981 по 1989 годы и ушел с поста президента в 78 лет. В то же время с поста Генерального секретаря Брежнев ушел в 76 лет, Андропов в 70 лет, а Черненко в 74 года. Согласно статистике, средний возраст партийной элиты при Брежневе составлял 59,1 года. В это же время в США средний возраст политической элиты был примерно равен 57,5 лет, бюрократической — 62,5 лет[5]
Таким образом, главный порок брежневского управления страной заключался в том, что страна развивалась неадекватно времени, мы не использовали громадные преимущества планового социалистического хозяйства, страна шла вперед по инерции во всем — от идеологии до экономики, вместо того чтобы развиваться быстрыми темпами в соответствии с велениями времени.
Да, был кризис. Однако все эти проблемы были смешны, мы, по сути, даже не понимали, что такое кризис. В 90-е годы мы это осознали. Годы без зарплаты, вал самоубийств, миллионы беспризорников, дети, которые ели комбикорм.
Или возьмем современный европейский кризис. Вполне себе благополучная Испания. Только официально — 20% безработных, сокращение социальных выплат, планы по увеличению пенсионного возраста. В Греции ситуация еще хуже, не намного лучше в Португалии, Ирландии, Италии. Темпы роста, в лучшем случае, в самых передовых странах 1—2%. Многотысячные демонстрации разгоняются слезоточивым газом, дубинками, водометами и резиновыми пулями.
Алкоголизм. Чрезмерная защищенность и расслабленность влияла на неуклонный рост потребления спиртных напитков (с 1,9 л чистого алкоголя на душу населения в 1952 г. до 14,2 л в 1984 г.).
В то же время, доктор медицинских наук А.В. Немцов считает, что рост алкоголизации происходил и в других странах мира (в частности, во Франции в 1965 г. он достигал 17,3 л/чел., что привело Шарля де Голля к необходимости принятия антиалкогольных правительственных актов).
«После Второй мировой, приблизительно с середины 50-х годов, когда были залечены основные раны, во всем мире, но особенно в Европе и Северной Америке, вместе с ростом материального достатка начался неудержимый рост потребления алкоголя. Благополучнейшая тогда Швеция за 30 лет — с 1946 по 1976 гг. — увеличила потребление на 129 %»[6].
Алкоголика нельзя было выгнать с работы, с ним нянчились, брали на поруки. Все это хорошо отражено в фильме «Афоня».
В СССР никто не голодал, никто не боялся потерять работу. Минимальная преступность, отсутствие наркомании. Социальные гарантии постоянно расширялись. Бесплатные квартиры, пионерлагеря, санатории, лечение, достойная пенсия. Мы разрушили страну из-за проблем, которые в западной стране даже не стали бы предметом серьезного обсуждения. Однако главной проблемой был дефицит, анализу которого посвящен следующий раздел.
[1] Учитывая процент на процент
[2] Грошев В.П. Занимательная экономика. М., 1988. С. 19.
[3] Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и политика. В 2 т. Т. I. М., 1992. С. 15
[4] Зиновьев А. Смута. М., 1994. С. 379.
[5] Ашин Г.К. Основы политической элитологии. М., 1999. С. 218, 265.
[6] http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/NATURE/VV_SC4_W.HTM Немцов А.В. Есть такая наука — алкология. Природа. 1995, № 11.
В советское время не тревожили прошлое и не сосредотачивались на анализе прихода Хрущева к власти. Кто-то где-то проголосовал, кого-то сняли, кого-то поставили.
Сегодня тоже не любят говорить о том, что произошло в 1953 году. Хрущев — это оттепель, десталинизация, короче — очень положительный персонаж, с точки зрения современных ультралибералов
Но давайте все же расставим все точки над «и». В октябре 1952 года проходит XIX съезд КПСС, последний съезд сталинской эпохи. Сталин обозначает своего преемника, поручает делать отчётный доклад на XIX съезде ВКП(б) Г.М. Маленкову.
5 марта 1953 года умирает Сталин. То, что последовала после смерти Сталина, является предметом различных инсинуаций. Издано громадное количество мемуаров, прямо противоположных по своим трактовкам. Мы же будем опираться только на факты.
5 марта 1953 года состоялось совместное заседании членов ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и министров советского правительства.
На этом заседании Л.П. Берия от имени Бюро Президиума ЦК КПСС предложил избрать на пост председателя советского правительства Г.М. Маленкова. Это предложение было единогласно поддержано собранием. В тот же день Л.П. Берия возглавил объединенное МВД и МГБ (КГБ).
Таким образом, после смерти Сталина две фигуры играют ключевую роль в руководстве страны: Маленков — преемник Сталина, и Берия — близкий соратник Маленкова.
Под личным курированием Маленкова в СССР была запущена первая промышленная АЭС в мире. В области сельского хозяйства произошло повышение закупочных цен, уменьшение налогового бремени. В области экономики он предложил снять упор на тяжелую промышленность и перейти к производству товаров народного потребления, однако после его отставки эта идея была отвергнута.
Но вернемся к вопросу распределения постов. Еще три человека заняли относительно второстепенные посты. Это Ворошилов — формальный глава государства (Председатель Президиума Верховного совета), Булганин, который возглавил Министерство обороны СССР, и Молотов, возглавивший Министерство иностранных дел.
Государственный переворот. Был еще один человек — Никита Сергеевич Хрущев, который не получил никаких государственных должностей, заняв лишь пост заместителя Маленкова в Секретариате ЦК. Но именно он впоследствии становится главой государства. Как? Не получив никаких значимых постов, Хрущев[1] добился возращения в Москву Жукова, командующего в то время Уральским военным округом. Жуков был назначен на должность первого заместителя министра обороны СССР. Никто тогда не придал значения этим действиям Хрущева.
В июле 1953 года происходит военный путч под руководством Хрущева. Хрущев выдумывает историю, которую потом объявляет всем членам Президиума ЦК. Суть лжи в следующем: Л.П. Берия планирует провести государственный переворот и арестовать Президиум на премьере оперы «Декабристы».
В Москву вводятся Кантемировская и Таманская дивизии, занявшие ключевые позиции в городе. Арестовывают и без суда и следствия расстреливают высших советских руководителей.
Арестована и заменена вся охрана Кремля. Берию арестовывают и сразу без суда[2] расстреливают как английского шпиона. Арестовывают и расстреливают:
7 сентября 1953 года Хрущев занял должность Первого секретаря ЦК. Так, расстреляв без суда и следствия одного из руководителей страны и запугав всех остальных, начал свое восхождение на вершины власти будущий обличитель сталинских репрессий.
Военный стороной этой акции руководил Жуков. Он потом гордился тем, что лично скомандовал Берии поднять руки вверх, а затем «встряхнул его хорошенько».
С другим преемником Хрущев разберется через два года. В 1955 г. Маленков был подвергнут критике за ревизионизм и смещён с должности председателя Совета Министров.
После прихода к власти путчиста Хрущева начинается череда импульсивных, деструктивных, несвязных мер. В разнос идет экономика, международный авторитет СССР, разваливаются партия и армия.
18 июня 1957 года большинство президиума ЦК высказалось за отстранения Хрущева от власти, а его экономическая политика была охарактеризована как беспорядочная череда импульсивных и противоречивых инициатив. Высказались против Хрущева все высшие руководители советского государства: Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Булганин, Шепилов, Первухин, Сабуров.
И опять в политику вмешивается Жуков: на военных самолетах в Москву были доставлены члены ЦК, поддерживающие Хрущева. Все помнили, как без суда и следствия расстреливали противников Хрущева. Жуков прямо говорит, что армия не поддержит смещение Хрущева. Под прямой угрозы применения силы ЦК «поддерживает» Хрущева. Маленков, Молотов, Каганович, Сабуров исключены из Президиума ЦК.
Четыре месяца спустя, в октябре 1957 года, по инициативе Хрущёва поддержавший его маршал Жуков был выведен из состава Президиума ЦК и освобождён от обязанностей министра обороны СССР.
[1] Некоторые утверждают, что по ходатайству Л.П. Берия.
[2] Опереточный суд не в счет.
Сотрудничество. В значительной степени коллективизмом обусловлен патернализм, который выражается в надежде на государство, обязанное решать проблемы каждого гражданина. Государственное попечительство рассматривается как «благо» и обязанность властей перед обществом (народом). В качестве идеала государственной власти российский менталитет предполагает, в первую очередь, власть единоличную (ответственную), сильную (авторитетную) и справедливую (нравственную). В силу этого, в национальном сознании сложилось определенное отношение к авторитету. С одной стороны — вера в авторитет, часто наделяемый харизматическими чертами, и, соответственно, ожидание от него «чуда», сопровождаемое постоянной готовностью ему подчиняться. С другой — убеждение в том, что авторитет сам должен служить «общему делу», национально-государственной идее. Отсюда направленность национального сознания на контроль за деятельностью авторитета через постоянное соотнесение ее с «общим делом», которое сообща переживается людьми. Если авторитет осуществляет деятельность вразрез с этими взглядами, то его образ меркнет, и авторитета, как правило, свергают, а иногда и жестоко с ним расправляются.
Вообще, патернализм — ключ ко многим загадкам русской души, мы самая патерналистская нация. Разгадка этого феномена кроется в нашей истории. Русские веками формировались как армия. А в армии выполняют приказ и не ропщут.
Почему в постперестроечной России не идут реформы? Потому что в армии возможны реформы только при соблюдении двух условий: во-первых, они должны быть вертикальны, во-вторых, жестки и не обсуждаемы. Царь должен брить бороды или строить Днепрогэс. Если же он что-то блеет о каких-то налоговых изменениях, которые должны что-то где-то изменить, создать какие-то стимулы, то народ это воспринимает, как что-то чуждое, и всегда саботирует. Настоящий реформатор должен брить насильно бороды. Тогда и царь воспринимается как настоящий, и реформы идут.
Почему русские — единственный народ, который не создает диаспоры? Потому что истинные солдаты не создают диаспор. Они подчиняется руководству. Руководство меняется, они подчиняются ему полностью, подстраивая себя под новые порядки. Цвет русского дворянства в одно поколения стал французским, забыв свои вековые рода, гербы, язык. Все что осталось русского, так это русское кладбище.
На Западе требуют свободы, русские требуют порядка. Почему? В армии не может быть свободы. Партии, которые на своих предвыборных знаменах начертали «Свобода», всегда будут иметь несколько процентов и проиграют тем, кто выступает за порядок.
Патернализм во многом обуславливает такое качество, как долготерпение. Часто создается впечатление, что терпение русских безгранично. Столько лишений, сколько пережила русская нация, не пережил ни один этнос.
«Подвиг непротивления — русский подвиг… Характерно для русской религиозности юродство — принятие поношения от людей, посмеяние миру, вызов миру. …Самосжигание как религиозный подвиг — русское национальное явление, почти неведомое другим народам»[1].
Однако надо понимать, что русские не готовы терпеть все что угодно и от кого угодно. Именно терпеливые русские мужики, не потерпев оккупантов, уходили в партизаны в 1912 году. Массовое партизанское движение было неведомо народам Европы, несмотря на присущую им высокую степень ассертивности (т.е. способности человека не зависеть от внешних влияний и оценок, самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него). Казалось бы, все должно было быть иначе: во Франции должны быть партизаны, в России — смиренные русские. Но в действительности было наоборот. Почему?
Русские терпеливы по отношению к действиям государства, потому что считают его своим. Каждый человек позволяет близким людям то, что не позволил бы чужому человеку. Здесь очень важно понять, что русские понимают под государством.
Для западного человека государство — это, прежде всего, чиновник и закон. Так, по данным опросов, в Великобритании 69% считают, что закон не может быть несправедлив, и только 10% считали, что парламентарии плохо работают[2]. Русские не любят как первое, так и второе, потому что для нас государство — это территория, идея и, наконец, государь.
«Чиновник», «бюрократ» — в лексиконе русского обывателя слова с явно выраженной негативной окраской. Общество всегда воспринималось русскими как большая и единая семья. Неслучайно слово «государство» — однокоренное со словом «государь», то есть государство есть вотчина государя, как главы семейства. В то время как западные варианты слова государства происходят от латинского слова status (состояние): state (англ.), staat (нем.), etat (фр.), stato (итал.), estado (исп.). Отсюда проистекают западные теории о государстве, возникшем для упорядочивания естественного состояния, когда все борются друг против друга.
«В России главным действующим лицом было государство. Всё зависело от его нужд, его задач. В России государство стояло «как утес среди моря» (по выражению Ф. Броделя). Всё замыкалось на его всемогуществе, на его усиленной позиции, на его самовластии как по отношению к городам, так и по отношению к православной церкви, или к массе крестьян, или к самим боярам»[3].
Даже народное представительство возникло в России не для того, чтобы ограничить власть царя, как это было на Западе, а напротив — чтобы усилить её. Наибольшее влияние земские соборы имели в начале XVII века, когда страна только вышла из Смутного времени, вследствие чего царская власть была очень слаба.
«Вече и князь представляли собой два необходимых элемента государственной власти: князь был необходим земле для управления и суда, т.е. для установления внутреннего порядка и, кроме того, для защиты страны от внешних врагов; вече, в свою очередь, было необходимо князю, потому что без поддержки населения с одной своей дружиной он далеко не всегда был бы в состоянии провести в жизнь намеченные им меры. Таким образом, оба эти элемента власти дополняли, поддерживали друг друга, действовали в духе «одиначества» (единения)… Эта черта тоже отделяет Древнюю Русь от средневековой Европы, где вече (парламент) сложилось как противовес княжеской (королевской) власти»[4].
Государь для российского общества — символ государства. Даже восстания народа в России носили на себе отпечаток этой национальной особенности. Крестьянские войны под предводительством Разина (1670—1671 гг.), Булавина (1707—1708 гг.), Пугачева (1773—1775 гг.) имели одну важную, чисто русскую особенность. Эти восстания были не против существующих порядков, даже не против существующей власти, как в Европе. Восставшие были уверены, что царь не знает о творимых на местах беспорядках или что правит не настоящий царь, а самозванец, и целью восстания было восстановление в правах настоящего царя. Не допускалась даже мысль о том, что настоящий царь может быть несправедлив. То есть восстания были направлены не на исправление патриархальных принципов существования государства, а на приведение их в норму (править должен настоящий царь, а не самозванец).
«То есть россияне славились тем, чем иноземцы укоряли их: слепою, неограниченной преданностью к монаршей воле в самых ее безрассудных уклонениях от государственных и человеческих законов»[5].
Альтруизм. С духовностью связаны такие качества как альтруизм, доброжелательность, человеколюбие, милосердие, миролюбие, человечность, сердечность.
У русских, проживающих в Сибири, существовал обычай оставлять на ночь еду у калитки, чтобы возможный беглый каторжник не умер с голоду. Хотя понимали, что преступник, а было жалко — русские склонны к состраданию. Это качество часто играло и отрицательную роль. Русские часто жертвовали своими интересами ради интересов других народов, которые впоследствии отворачивались от нас или, еще хуже, присоединялись к нашим врагам.
Русские, в отличие от Запада, никогда не эксплуатировали другие народы — ни Азию, ни Кавказ, ни Прибалтику. В СССР только Россия и Белоруссия вкладывали в союзный бюджет больше, чем получали из него. Более того, многие народы вообще обязаны России своим существованием.
«Александр (грузинский царь, — авт.), целуя крест, клялся вместе с тремя сыновьями, Ираклием, Давидом и Георгием, вместе со всею землею, быть в вечном, неизменном подданстве у Федора (русский царь, — авт.), у будущих детей его и наследников, иметь одних друзей и врагов с Россиею, служить ей усердно до издыхания»[6].
Русский альтруизм, который обуславливает стремление к постоянной безвозмездной помощи другим народом, следует отличать от взаимопомощи — атрибута коллективистских цивилизаций. При взаимопомощи предполагается взаимность, русские же всегда помогали альтруистично, без всякой надежды на выгодность последующих взаимоотношений.
«У русских, в случае необходимости, считается нормальным оставить свои ключи от квартиры именно у соседей — чтобы поливать цветы, давать корм рыбкам или кормить домашнего кота. В Европе эти функции выполняет консьержка, причем за определенную плату» [7].
Надежда на безвозмездную помощь порождает иждивенческие настроения, но, с другой стороны, благодаря взаимопомощи народ легче проходит через тяжелые испытания. Нельзя не отметить и положительное влияние взаимопомощи на моральный климат в обществе. В индивидуалистических культурах дружеские связи многочисленны, но не глубоки и не постоянны, социальные обязательства избегаются.
Равенство нередко вырождается в уравниловку и зависть. Однако необходимо помнить, что уравниловка и стремление к равенству — разные феномены. Уравниловка ведет к нивелировке индивидуальности, равенство же есть аспект справедливости: равенство возможностей, равенство перед законом и т.д. Уравниловка — это выхолощенное стремление к равенству.
Нередко равенство относят к проявлениям коллективизма. Это неверно. Коллективизм — это стремление к сопричастности, которое далеко не всегда сопутствует стремлению к равенству. Например, цивилизации Востока являются коллективистскими культурами, но стремление к равенству Востоку чуждо, даже на Западе это стремление выражено более отчетливо.
На Востоке, наоборот, дистанция власти от простого населения громадна, ни о каком равенстве даже речи идти не может. Восточный руководитель исторически всегда был деспотом, оторванным от простого народа настолько, насколько это вообще возможно. Причем, разрыв не только не воспринимался как нечто негативное, а наоборот — как неизменный атрибут власти, подчеркивающий ее значительность. В России, напротив, стремление к равенству, которое есть продолжение альтруизма — аспекта духовности, развито очень сильно.
Советский союз ругали за уравниловку. Да, но к социализму это не имеет никакого отношения. Вспомним, «от каждого — по способностям, каждому — по труду». Уравниловка — характеристика русского менталитета, поэтому и социализм и капитализм мы подстраиваем под эту черту.
Военные мне рассказывали, что, согласно новому приказу Министерства обороны РФ, начальник части может поощрять хороших офицеров. В результате у одного зарплата 15 тыс., а у другого 40 тыс. Что же делали военные? Брали дополнительные поощрительные деньги и делили на всех. «Как мы можем служить вместе, если я буду делать то же, но получать в 3 раза больше?» — говорил мне один лейтенант. Я эту историю рассказал ста человекам. Ни один не осудил этого лейтенанта, все сказали: «Какие молодцы».
[1] Бердяев Н.А. Русская идея. М., 2000. С. 11.
[2] Бенедиктов Н. Русские святыни. М., 2003. С. 29.
[3] Бродель. Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV—XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 1992. С. 468.
[4] Шмурло Е. Ф. История России. М., 1999. С. 67—68.
[5] Карамзин Н.М. История государства российского. М., 2000. С. 211.
[6] Карамзин Н.М. История государства российского. М., 2000. С. 351.
[7] Сергеева А. В. Русские: Стереотипы поведения, традиции, ментальность. М., 2004. С.131