Сейчас на сайте 4 гостя и нет пользователей
Как мы уже говорили, основные черты менталитета здесь — эгоизм и сотрудничество.
Справедливость, лишенная нравственности, всегда эгоистична. Только нравственность ограничивает эгоизм. Однако эгоизм не предполагает обязательно грабительское отношение к ближнему. Все может распределяться справедливо, но без альтруистических преференций кому-либо. Сколько заработал, столько получи, мало получил — умрешь с голоду. Но это в рамках эгоистической справедливости уже никого не волнует.
Эгоизм может сочетаться с коллективизмом, и действительно сочетается на Востоке. Эгоист плюс коллективист («ради себя» и «коллектив важен»). Такая жизненная позиция тоже имеет место в реальности. Допустим, интересы Николая ориентированы на коллектив, он решил посвятить жизнь служению коллективу и поэтому вступил в организацию, цель которой — помощь бедствующим людям. Петр тоже нуждается в коллективе, он карманник, а коллектив — источник его доходов. Таким образом, Николай и Петр обладают высокой степенью коллективизма, они не могут без коллектива. Но можно ли их «поставить на одну доску»?
«Коллективиста» Петра можно назвать «эго-коллективистом», для которого отношение к коллективу чисто потребительское: «Все — с помощью коллектива, ничего — для коллектива». Такие люди — карьеристы, тщеславные люди, люди, умеющие дружить «с кем надо».
Можно сказать, коллективисты могут иметь прямо противоположные ценностные ориентации: коллективист — «я для коллектива», эго-коллективист — «коллектив для меня». Аналогично и альтруисты могут иметь прямо противоположные ценностные ориентации. Одни могут жить ради общества, а другие — с ним бороться.
Возвращаясь к кросскультурному анализу, отметим, что в психологии западного человека в наибольшей степени представлен индивидуализм и эгоизм, в России все наоборот — альтруизм как проявление духовности и коллективизм.
Восток занимает промежуточное положение между Западом и Россией. Безусловно, Восток — коллективистская цивилизация и, в то же время, альтруизма там меньше, чем даже на Западе. Поэтому на Востоке так любят красоваться в коллективе с автоматами перед камерами, а потом при реальном сражении, когда уже необходим альтруизм, все разбегаются (рис. 7).
Одна из самых сильных армий Ближнего Востока без боя сдала весь Ирак, одна из самых фанатичных армий Средней Азии без боя сдала весь Афганистан. Да, американцы и их союзники были сильнее, но мы не можем сказать, что они победили хоть в одном сражении, потому что сражений, собственно, и не было. Никто не стоял насмерть под Багдадом, никто не сражался за каждый этаж и каждый дом в Кабуле. Большой же отваги не надо, для того чтобы выступать в Интернете и грозить взорвать Вашингтон или вообще всю Америку.
Что касается смертников, это тоже специфичное восточное явление, нередко обусловленное слепым фанатизмом. Героизм отличается от фанатизма своей осознанностью. Уходящие в последний бой японские камикадзе верили, что после смерти станут богами, как сегодня шахиды верят, что после смерти попадут в рай.
Возвращаясь к Китаю, отметим, что эгоизм китайцев наиболее явственно проявляется в национальном эгоизме. Со всеми соседями у Китая территориальные споры. Никогда просто так Китай никому не поможет. В этом аспекте эгоизма у Китая больше, чем даже у западных стран.
Китайцы умудрились даже коммунистическое интернационалистическое учение превратить в шовинистическую доктрину.
В действительности, подлинным источником антисоветизма является идеология великоханьского шовинизма, которая, естественно, приходит в столкновение с принципами пролетарского интернационализма, отстаиваемыми КПСС и другими марксистско-ленинскими партиями.
«Маоисты выдвинули идею "национального марксизма", "китайского коммунизма", которая была официально закреплена в документах 7-го съезда КПК (1945). Под вывеской "соединения всеобщих истин марксизма-ленинизма с практикой китайской революции", "китаизации марксизма-ленинизма" мелкобуржуазно-националистические элементы в КПК начали атаку на коренные положения об интернациональном характере революционного учения рабочего класса»[1].
Сотрудничество. Для членов коллективистского общества характерно искать причины возникновения конкретной ситуации во внешних силах, то есть им присущ внешний (экстернальный) локус контроля. Внешний локус контроля влияет на определенную недисциплинированность коллективистских обществ. Коллектив как единый организм всегда выделяет определенный орган, который должен управлять всеми и вся.
С коллективизмом коррелирует такое качество, как конформизм — процесс изменения аттитюдов (установок), мнений, восприятий, поведения индивида в сторону согласия с группой.
«Причины более высокого уровня конформности коллективистов связаны, во-первых, с тем, что они придают большее значение коллективным целям и больше беспокоятся о том, как их поведение выглядит в глазах других и влияет на этих других, а во-вторых, с тем, что в коллективистических обществах в воспитании детей делается акцент на послушании и хорошем поведении»[2].
С отрицательной стороны, конформизм ведет к приспособленчеству, пассивному принятию существующего порядка, господствующих мнений, отсутствию собственной позиции, беспринципному и некритическому следованию какому-либо образцу, модным тенденциям. В коллективистских культурах групповые нормы являются важнейшим регулятором поведения, «высоко оценивается «правильное поведение», «жизнь по обычаю», «как у людей», «по уставу»[3].
Но у конформизма есть и положительная сторона. Конформистское общество может очень продуктивно развиваться, поскольку у него отсутствуют разнонаправленные векторы движения, как у рака, лебедя и щуки. В таком обществе легко воспринимаются любые, даже тяжелые реформы, конформистское общество гораздо лучше обороняется от внешних врагов. Однако некоторые коллективисты могут и не являться конформистами. Они могут идти против коллектива, считая, что коллектив заблуждается и что его мнение необходимо исправить.
Теперь о трудолюбии. Как материалистический тип менталитета, безусловно, менталитет «Справедливость» во главу угла ставит стремление максимизации дохода. Это роднит его с менталитетом «Успех». Но откуда взять ресурсы, если они не произведены? В рамках менталитета «Успех» постулируется, что наиболее простой способ — отнять у тех, кто слабее. Это модель реализовалась Западом в течение нескольких столетий.
Менталитет «Справедливость» хоть и может допускать такой подход, но не делает его основным. Значит, остается один выход — создавать блага самим, а это, в свою очередь, порождает трудолюбие. Корейцы, японцы, китайцы — очень трудолюбивые народы. Они не хватают с неба звезд, но очень кропотливо выполняют свою работу. В трудовой этике традиционного Китая проявляется уважение к любой работе и отрицательно оценивается пренебрежение к труду.
Таким образом, противостояние наживы и трудолюбия проявляется в том, что при наживе индивид стремится максимально «урвать ресурсов», часто за счет обделения других, так как это самый простой и быстрый способ увеличения собственного благосостояния. В рамках справедливости произведенный продукт общественно распределяется в соответствии с трудовым вкладом каждого индивида. Поэтому единственный способ увеличить собственное благосостояние — хорошо трудиться.
[1] БСЭ. «Казарменный коммунизм». http://slovari.yandex.ru/
[2] Bond R., Smith P.B. Culture and conformity: A meta-analysis of studies using Asch's (1952b, 1956) line judgment task // Psychological Bulletin. 1996. Vol.119. P.111—137.
[3] Лотман Ю.М. Избр. статьи: В 3 т. Т.1. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллинн, 1992. С. 296.
§ 6. Менталитет «Самоактуализация»
Мир меняется, но ущербная коммунистическая идея не способна к развитию. Мы 70 лет оперировали тезисами более чем вековой давности. У нас не было серьезных разработок ни в вопросах государственного строительства, ни в геополитике, ни в экономике, ни в психологии, ни в других областях. Сейчас в это трудно поверить, но один из самых низких конкурсов был в экономические вузы.
На Западе возникла советология, во всех тонкостях изучавшая наше общество, а мы все продолжали его изучать в узких рамках марксизма-ленинизма. И в результате пришли к тому, что Ю.В. Андропов заявил: «Мы не знаем общества, в котором живем». И это было правдой, но только половиной правды. Мы-то не знали общества, в котором жили, зато очень хорошо это общество знали и постоянно изучали наши враги на Западе.
И наша экономика стала неэффективной не потому, что социалистическая экономика неэффективна в принципе, а потому, что мы все чугун выплавляли, когда весь мир начал заниматься производством компьютеров. Пролетариат же гегемон, а если собирать компьютеры, куда его девать? Тот, кто собирает компьютеры, уже вроде и не гегемон, гегемон — это тот, кто выплавляет чугун. Пришлось выбирать: или гегемон, или компьютеры. Выбрали гегемона. Чем это кончилось и для гегемона, и для компьютеров, и для идеологии, и для страны в целом, мы прекрасно знаем.
Конечно, эта картина советской действительности является несколько упрощенной, но зато она верна и наглядна. Если до Маркса экономику страны оценивали преимущественно по производству сельхозпродукции, а в начале XX века — по степени развития тяжелой промышленности, то, начиная с середины XX века, доминирующим постепенно становится показатель развития наукоемких производств. А сегодня уже говорят о новой эпохе, где главное богатство страны будет составлять производство научной технологии и информации. Вряд ли кто-нибудь станет спорить с тем, что научную технологию и информацию производит не рабочий класс.
Почему же коммунистическая идея столь догматична? Сама по себе коммунистическая идея, т.е. е быть ни понята, ни развита. Особенно явственно это проявляется при анализе коммунистического идеала. Как можно построить общество, главный принцип которого: от каждого по способностям — каждому по потребностям? Известно, что удовлетворение одних потребностей порождает новые потребности. Общество, в котором могут быть удовлетворены все потребности, не может существовать в принципе.
К тому же не каждый будет добровольно трудиться, используя все свои способности, то есть работать «на полную катушку». Поэтому основной принцип коммунизма в высшей степени утопичен. Общество, в котором все будут получать по своим потребностям, построить невозможно, точно так же, как и общество, где все будут работать, используя все свои способности.
Как могут отмереть деньги, государство, семья? Во все это поверить нельзя. И никто не верил. Люди шли в партию, так как она олицетворяла чистый, светлый идеал справедливости. Очень показательна в этом отношении сцена из фильма «Чапаев»: главный герой даже не знает, в каком «Интернационале» состоит Ленин. Когда же начал действовать принцип партийного отбора, при котором знание коммунистического идеала стало обязательным, мы получили коммунистов вроде Горбачева и Ельцина.
Мы думали, что если построить справедливое общество и повторять одни и те же постулаты, то мы победим. Против нас работали тысячи профессиональных психологов, социологов, политологов. Их методы борьбы постоянно оттачивались, а мы все из года в год повторяли одно и то же. И поэтому проиграли.